Статьи

Еще в далеком советском детстве, когда я не знал про Библию ровным счетом ничего, я знал кое-что из истории Ионы — человека, который пробыл три дня в чреве кита. В какой-то детской книжке объяснялось, что кит питается планктоном, и его рот устроен таким образом, что человеку в него попасть в принципе невозможно, а попы дурят трудящихся.

В евангельских кругах о развлечении и досуге обычно много не говорится: вера, мол – дело серьезное. Возможно, дело тут в дуалистичном подходе, где служение в церкви и христианское воспитание в семье как в домашней общине – это и есть настоящая духовная жизнь. Все остальное – либо нечто необязательное, даже вредное (хобби, отдых), либо просто суть нудная необходимость для добычи хлеба насущного (карьера). Конечно, ведь служить Богу надо «без развлечения» (ошибочное понимание, основанное на вырванном из контекста стихе из седьмой главы Первого Послания к Коринфянам, - там Апостол Павел явно говорит о безбрачии). Постулируемый с кафедры принцип «вся жизнь - богослужение» на практике часто так и остается пустой прокламацией.

Никому не нравится входить во тьму. Но иногда это необходимо.Это естественно, что мы не любим тьму – когда ничего не видно, и ты рискуешь столкнуться с самыми различными препятствиями. Кромешная тьма парализуют. Вынуждает остановиться и… просто ждать.

Бывает, что человек, которого мы знали близко, который казался знаком нам, знаем нам до самых глубин, вдруг предстанет перед нами, каким мы никогда его не видели, никогда не чуяли. Это бывает, когда коснется нас до самых глубин откровение любви, когда мы новыми глазами видим человека, видим его, как видит Бог: во славе, то есть сияющий из его глубин образ Божий, который обычно от нас как бы утаен, закрыт: и нашей слепотой и несовершенством человека.

Греческое слово epiousios, которое используется в Молитве Господней (Мф. 6:11; Лк. 11:3) и переводится как «насущный», больше нигде не встречается во всей греческой литературе, а потому его смысл не до конца ясен.

В своей новой статье Сергей Худиев размышляет о том, чем Церковь отличается от соцсетей, и почему ее называют  «школой любви».

Вся наша жизнь состоит из различных этапов взросления. Младенчество и детство сменяет период юности, который, в свою очередь, плавно переходит в состояние зрелости. Венцом же всей нашей жизни является старость. Нечто подобное можно наблюдать и в духовной жизни христианина. Человек, который обратился к вере в Господа, переживает то, что в Библии названо «рождением свыше».

Восточный город – это огромный мир, подлинный улей. Улочки обязательно тесные ради тени, без которой – беда. Хорошо бы и потолок высокий в доме иметь. При высоком потолке жаркий воздух вверх поднимается, а внизу прохладно. Но высокий дом – роскошь. У всех простых людей дома тесные и низкие. В них только ночевать хорошо, а жить – на улице. Там же и работать. Прямо за порогом сидят на улице под навесом и жестянщик, и чеканщик, и сапожник, и продавец сладостей. Жены их – за спиной, в доме, и лиц своих не показывают. А эти стучат молоточками, скрипят и шумят прочим инструментом, переговариваются, однообразные мелодии под нос напевают. А еще дети в уличной пыли визжат и галдят, и музыкант вдали по бубну быстрыми пальцами бьет, и осёл чей-то нет-нет да вскрикнет ослиным своим голосом. Так наступает вечер, затем – ночь, затем – новый день. Люди веками вот так работали, спали, ели, искали нехитрых развлечений в одном и том же обжитом и многолюдном замкнутом пространстве, внутри стен.

Чаще всего о «свободе» говорят как о свободе в политическом смысле, свободе от тирании и угнетения со стороны других людей. Библия начинает рассказ о свободе на этом, наиболее простом, уровне. Бог Библии — это освободитель, причем освободитель в прямом и буквальном смысле. Десять Заповедей начинаются с торжественного провозглашения: Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства (Исх 20:2). Бог выводит Свой народ из рабства — вполне буквального рабства, в котором евреи пребывали в Египте, — сломив упорство угнетателей грозными чудесами и знамениями.

В начале Первой мировой войны население России охватил прилив патриотических чувств. Волна патриотизма не обошла и русских протестантов. Способные к военной службе отправились в большинстве своем на поле брани. У оставшихся в тылу осознание гражданского долга выразилось в активизации дел милосердия и широкой христианской благотворительности. Сложность положения русских протестантов заключалась в том, что по другую сторону фронта сражались армии, чьи солдаты исповедовали преимущественно западное христианство.