Статьи

Я не пастор, но много думаю о различных образах церкви, с интересом изучаю опыт других стран, копаюсь в истории. Численный рост, эффективность организации, целеустремленность служения, миссионерское видение, финансовая состоятельность – все эти характеристики очень важны, и есть достойные примеры того, как их достигать и соединять. Но если попытаться все максимально упростить, то меня больше беспокоит другое.

Пасмурное утро. Я выбрался из палатки и побрел на кухню. Там уже теснилось человек семь сотрудников лагеря. Пока наливал кофе, выяснилось, что полушутя все озадачены вопросом, кто же в лагере является тем самым Ионой, из-за которого мы пережили шторм и теперь вновь не видим солнца.

Все мы бываем «за», и все мы бываем «против», и не только во время очередных выборов. Так уж устроена жизнь, что если мы соглашаемся с одним, то неизбежно должны возражать другому. И в Евангелии мы видим постоянное противостояние: всякий, кто принимает учение Христа, неизбежно оказывается в оппозиции ко многим другим учениям и даже людям: вовсе не потому, что он враждебен кому-то, а потому, что невозможно одновременно служить Богу и мамоне, общаться со Христом и Вериаром. Говоря «да» одному, приходится сказать «нет» другому.

В последние пять лет внимание евангельских церквей СНГ все больше останавливается на таком феномене как социальное служение или социальное участие.

Люди мира отчаиваются, христиане же надеются. Как нам хочется подобной простоты, но не все так однозначно. Люди мира отчаиваются, но живут в единственной для них реальности, а потому лучшие из них стараются эту реальность спасти и сделать лучше. Христиане надеются на лучший мир, а потом худшие из них безразличны к реальности этого земного мира, отчаиваются в ней и даже не стараются сделать ее хоть немного лучше.

Жизнь как порыв, стремление, рывок знакома немногим. Лишь великие люди могут похвалиться тем, что их жизнь прошла в полете, в броске, в движении к цели.
Я не могу согласиться, что скучная жизнь может быть нормой, что можно жить без мечтаний и без стремлений эти мечты воплотить, что можно обойтись без благородного риска и удивительных приключений.
Мы грешим, когда жизнь – величайший дар Бога – превращаем в серое существование. Если мир вокруг нас - пыльный чулан, то неудивительно, что вечность  представляется баней с пауками.

Слова “вечное блаженство” в наше время звучат не очень понятно, как и “вечная жизнь”. “Блаженство” в современном языке означат что-то пассивное, вроде лежания на пляже. Это не слишком осмысленное занятие, которое, в конце концов, надоест.

Как уже известно, существуют различные точки зрения на богодухновенность. Начиная от механического взгляда богодухновенности, заканчивая различными более утонченными философскими определениями.

На днях готовился провести семинар на тему «Свободы во Христе», и в процессе подготовки появились мысли, которыми хотелось бы поделиться с более широким кругом, чем мои друзья, которым довелось его преподавать.
За основу были взяты несколько отрывков – послание Иакова, вторая глава и послание Павла к Галатам 3:1-7 и вся пятая глава.

Думаю, что духовность - самое злоупотребляемое слово в христианстве. На самом же деле, термин "духовный" в зависимости от контекста меняет как хамелеон свой окрас. В том или ином контексте "духовный" - это среди всего прочего: 1) зрелый 2) приемлемый 3) замечательный. Этим словом как начинкой христиане фаршируют некоторые другие выражения.