30.01.2013

В августе 2012 года у епископа Латвийского союза баптистских церквей Петериса Спрогиса умерла дочь. Ниже перевод его речи, произнесенной через два месяца после смерти дочери, на Молитвенном завтраке 2-го ноября 2012 года.

«Наша красивая, милая, одаренная четырехлетняя доченька Белла (Изабелла Хилдегарде) умерла два месяца назад, 26-го августа. Мы с женой только что вернулись с конференции за пределами Латвии, почти опоздали на самолет из-за задержки, и были очень рады быть дома в субботу вечером с детьми. Весь вечер прошел в разговорах, играх с детьми, он был наполнен поцелуями и нежностью. Подарили доченькам подарки из Хорватии, а они подарили нам свои, специально для нас нарисованные рисунки. После этого мы все вместе уснули в одной кровати. Через пару часов я проснулся, лежа на одном боку, взял Беллу, перенес на ее матрас. Она проснулась, притянула меня к себе, и так я проспал до самого утра рядом с ней.

Настало воскресное утро. Обычно в это время я занят, готовлюсь к богослужению. Нужно было ехать на юбилейное богослужение в Валмиере. Я продумал подготовленную проповедь и чувствовал себя готовым к труду. Теперь я мог идти будить детей, и опять – так символично – я мог щекотать, будить, играться именно с Беллой, а через мгновение мы уже ехали в Валмиеру.

Было солнечное утро 26-го августа. Это было праздничное богослужение, дети отправились на занятия воскресной школы, после чего вернулись. Белла сидела с мамой, рисовала цветочки в своем блокнотике, и мама прошептала ей в ухо: «Ты очень красивая. Я тебя очень люблю. Ты будешь певицей!». Через какое-то время она подошла ко мне, и я ей прошептал то же самое. Мы часто это говорим своим детям. Может настать тот момент, когда все, что имеет хоть какое-то значение, это то, что ты кому-то говорил, что ты его любишь, и что его любит Бог. Все остальное в этот миг не имеет смысла.

Я имею ввиду, что абсолютно все остальное не имеет никакого значения. В одно мгновение не будет иметь значение то, чего ты достиг, заработал или потерял. В одно мгновение не будет никакого значения тому, что о тебе писали или не писали в газетах. В одно мгновение у этого не будет никакого значения. Смысл будет лишь в том, говорил ли ты кому-то когда-то и думал ли от всего сердца так: «Я тебя люблю, и Бог тебя любит». Поэтому, я хочу призвать – скажи это своим близким! Нам не нравится ощущение неловкости, но существует красивая, прекрасная неловкость, когда своим детям или родителям, которым не привык это говорить, ты говоришь: «Я тебя люблю!». Вся твоя смелость ничего не стоит, если ты не можешь сказать эти слова, их пережить. У всего остального в одно мгновение нет никакого значения.

Праздничное богослужение закончилось, мы вышли в церковный двор, где гостили люди, фотографировались, общались, кушали. У моей жены в руках был фотоаппарат, он позвала Беллу, та посмотрела, улыбнулась. Так родилась эта фотография.

Через какое-то время мы начали прощаться, чтобы поехать домой. Белла пробежала несколько шагов вперед, начала кашлять, подавилась, и не могла больше сделать следующий вдох. Мы делали все, что могли. Рядом была фельдшер скорой помощи, она тут же подбежала и делала все, чтобы это не превратилось в трагедию. Это все делалось, и даже больше – вокруг было много людей, и они все, каждый как мог, молили Бога и ждали чуда. Это была идеальная ситуация, чтобы надеяться на чудо. Белла своими красивыми голубыми глазами по-прежнему смотрела на меня, и я видел, как она надеться, что я ей помогу, потому что я всегда так поступал, если она где-то поцарапалась, ударилась, если болело сердечко. Но я не мог помочь. В тот момент мне было трудно это видеть, и потом, в течение нескольких последующих дней это были самые тяжелые воспоминания, до тех пор пока я понял – Белла видела мои глаза, а следующим, что она видела – были глаза Бога. Мои были любящие – но растерянные и испуганные. Глаза Иисуса были любящие и спокойные. Спокойные не потому, что бесчувственны, но потому, что до сих пор никто ничего не может вырвать из Его руки.

Через мгновение мы были в реанимации. Я, упав на пол, молил Бога об исцелении, о чуде… И тогда, невесть откуда я произнес слова, которые говорить не планировал. Я сказал: «Бог, в этой ли жизни, или в Вечности, я отдаю ее в Твои руки». Я произнес эти слова, испугался и хотел вернуться назад, в тот миг, когда я их еще не произнес. Но это, конечно, уже не имело значения и это, конечно, не было возможно. Я понял, как мне показалось, что в тот момент ее душа воспарила. Врачи продолжали пытаться заставить ее дышать, произвести другие медицинские манипуляции, я сквозь стеклянную стену мог видеть, как это происходило. Мне не позволили там находиться, но я знаю, что Христос был рядом с ней. Закрытые двери и возведенные стены не преграда для Христа, как и в тот раз, когда ученики были напуганы, и собрались в верхней комнате, за закрытой дверью. Иисус пришел к ним и сказал: «Мир вам!». Я верю – Христос там был рядом с Беллой и Его мир все окружал и наполнял.

Мы знаем, что можем другим дать только то, что есть у нас самих. Попытка дать другому то, чего у тебя нет, закончится неудачей. Размышляя об утешении, можно сказать, что мы другим можем дать лишь то утешение, какое получили сами, которое сами пережили. Наибольшее утешение, которое необходимо в этом мире, мы переживаем в ситуациях, которые сами никогда бы не выбрали. Если ты не встретил радость в печали, свет во тьме, надежду в отчаянии, тогда, возможно, ты пока вообще это не встретил.

Белле нравилось складывать пазлы. Она могла это делать часами. Одна. У нее были такие легкие пазлы, которые она складывала быстро и по нескольку раз. Были и более сложные, которые складывала долго. Некоторые были настолько струдные, что она звала меня на помощь, иногда она не знала, куда же поставить один этот кусочек и пыталась поставить его в место, куда хотела бы чтобы он подходил. Позже приходилось его вытаскивать, даже если он был туда вставлен. На пазлах Беллы было написано, для какого возраста они предназначались.

У меня на столе сейчас тоже рассыпан пазл. На коробке можно было бы написать: «От 39 до Вечности». Я понимаю, что до конца этот пазл в этой жизни я никогда не сложу. Но я знаю, что эти кусочки из правильной коробки, даже если не понимаю, куда и как каждый вписывается. Я до сих пор знаю, верю и переживаю, что Бог благ. Но во все аспектах не вижу, как этот существенный кусочек вписывается во всю картину. Если бы я сказал, что понимаю, я бы лукавил, и это никому не помогло бы. Есть еще много других кусочков, о которых я знаю, что они из правильной коробки, и однажды образуют целостную картину, а без этих кусочков картина будет дырявая, не будет красивой и полной, но я еще не вижу, как они вписываются.

Милость заключается в том, что в один момент я как-то сумел понять – в заключении картина будет светлой. Приходит момент, когда эта простая мысль, на самом деле, значит много. Это не то же самое, что просто сказать: «Ну да, мы знаем, в Библии написано, что в конце все будет хорошо». Но как мы это знаем? Есть разница между «знать» и «знать». Я пережил Божью милость и вижу, что в этом пазле довольно много темных кусочков – и все же, в конце картина будет светлой.

Я не говорю, как взошедший на гору просветления, но как один из вас, который пытается подняться на эту гору. Один мудрый сердцем человек прислал мне электронное письмо через несколько дней после ухода Беллы, и он упомянул Юлиану Норвичскую – христианский мистик 12-го столетия. Она разговаривала с Христом и спросила: «Какой смысл в самой жизни и во всех страданиях?». Тогда она услышала величественный и спокойный голос Христа, который сказал: «В конце концов, все будет хорошо. Все закончится хорошо».

Корри тен Бум, христианка, жила в Голландии. Во время Второй мировой войны ее семья приняла решение спасать евреев от смерти, пряча их у себя в доме. Они делали это на протяжении долгого времени, до тех пор, пока не были разоблачены. Семью арестовали, седой отец, попав в тюрьму, скончался уже на десятый день. Кори со своей семьей были отправлены в концентрационный лагерь, где сестра умерла в ужасных условиях. Позже, оглядываясь на случившееся, она говорила, что наша жизнь похожа на ковер, который ткёт Бог, но мы видим только одну, обратную сторону. Там много оборванных нитей, неподходящие комбинации цветов, которые не образуют ничего красивого, мы не видим никакого сходства, связей и шаблона. Это все – сплошной хаос, который мы никогда не повесили бы к стене, но только в вечности мы увидим другую сторону ковра. Вспоминая сходство с пазлом, мне кажется, что мы не видим даже ту правильную сторону пазла. Мы лишь видим фрагменты, с обратной стороны, иногда не замечая связей. Но я верю, что мы увидим настоящую сторону. И, возможно, тогда все поймем.

Мы все ищем убежище. Один ищет его в еде или напитка, что, естественно, самообман. Мы можем искать убежище в занятости, власти, позиции. Но приходит в жизни момент, когда ты больше не можешь отыскать убежище ни в одной из этих вещей. Наступает момент, когда ты понимаешь, что единственное убежище, это войти в святую скорбь. Потому что там – память о твоем ребенке. В печали. Войти в печаль и пережить, ощутить там вместо тьмы Божий мир и свет – вот единственное, что приносит исцеление. Я думал, что если когда-нибудь такое нужно было бы пережить, то там была бы лишь тьма и я сошел бы с ума.

Чудо заключается в том, что когда наступает момент, и ты входишь в эту скорбь, ты находишь там свет. Там мы можем пережить то, о чем читаем в 138-ом псалме: «Скажу ли: может быть, тьма скроет меня, и свет вокруг меня [сделается] ночью; но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет». Бог повсюду. Иногда мы доверяем Богу победы, когда говорим: Божье благословение это здоровье, благополучие, победа. Конечно, все эти вещи нам подарены Богом. Все это – Божья милость. Но Бог – Он и во тьме, в болезни, в безнадеге и там, где ты думаешь, что нет ничего, кроме безнадеги. Бог не посылает страдания, не вызывает их, но Он и там находится. Когда я это понял, то понял и то, что Бог намного больше, чем я думал раньше. Если Богу принадлежат только победы, здоровье и благополучие, тогда, на самом деле, Бог не слишком велик. Потому что та жизненная территория, куда входят здоровье и благополучие, не такая уж большая. Но есть огромная территория жизни, о которой мы должны сказать, что это потеря, страдания, несправедливость. И Бог – Он там тоже. Величие и могущество Бога не открывается только в победах, но еще более – в поражениях, когда там переживаем Его присутствие.

Тема этого молитвенного завтрака – мир. Где найти мир? Где найти мир для себя, что быть миротворцами для других? Есть только три пути и по двум из них едва ли стоит идти. Один мог бы быть путь ожесточения сердца и мести, на котором человек говорит – мне было так больно, что я буду стану жестоким, лишь бы не пережить вновь ничего подобного. И если мне удастся найти виновного – я ему отомщу. Но, если ты начинаешь идти по пути мщения, то сам становишься похожим на того, кого ненавидишь. Если ты идешь путем ожесточения сердца, то скоро потеряешь способность чувствовать все то, ради чего вообще стоит жить. Это не путь, это тупик.

Второй вариант – это пытаться все объяснить. Это могли бы быть те же попытки, который появлялись и у нас: «Может быть, тебе надо понять, за что это было. Почему Бог это допустил, что через это Бог хотел тебе сказать». Я и пытаюсь это делать. Но за всеми этими попутками найти объяснение прячется желание все контролировать. И страх признать то, что мы ничего не контролируем. Многим из нас, особенно мужчинам, сделать это нелегко. Потому что если ты не можешь объяснить, то, значит, ты не способен сделать так, чтобы это не повторилось. Тебе приходится положиться на Божью милость. Но иногда мы хотим быть богами, мы хотим все контролировать. Поэтому нам кажется – если я смогу объяснить, то смогу проконтролировать, чтобы со мной этого больше не случилось. Но и это путь никуда не приведет. На самом деле мы не контролируем жизнь. Нам нужно жить по милости.

Это приводит нас к третьему пути, который я бы назвал падением в милость. Только падая в милость, мы, как Иисус в притче о двух братьях, можем сказать, что из старшего брата становимся младшим. Вы знаете этот рассказ Иисуса, в котором у одного отца было двое сыновей, и младший пришел к отцу и просил свою часть наследства. Он поступал так, словно отец уже умер. Растратив все наследство, живя распутно, он пришел в себя и сказал: «Я пойду обратно к отцу, скажу ему, что я не достоин быть его сыном и пусть примет меня как раба».

Отец выбежал ему навстречу, потому что Бог таков в своей любви, обнял его, одел, вновь назвал сыном и сказал: «Станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся!». Вы помните, что старший сын был полон горечи. Он сказал отцу: «Я все время работал для тебя, а ты мне такого праздника никогда не устраивал». Что мы видим? Мы видим, что он живет с пониманием, что он заслужил, что ему полагается. Но на самом деле – нам ничего не полагается. Всё это милость. Это не означает потерять свою личность – это означает найти себя. Это не значит потерять свое самосознание – на самом деле, это означает – ее найти. В жизни все как в дизайне – идеал, это не когда всего много, а когда нет ничего лишнего. Божий Дух очищает нас от всего лишнего, кем мы на самом деле не являемся. Это много. Всё это милость. Всё это – подарок.

Бэла у нас была вторым ребенком в семье. И я, и моя жена – мы тоже были вторыми в своей семье. Иногда случалась, что Белла в отношениях со своей старшей сестрой была вынуждена подвинуться в сторону, потому что была меньше, многого не умела и не могла. Тогда у нее иногда очень болело сердечко и она начинала плакать. Я ее научил, что «два» можно показать пальцами как «V», что означает еще и «victory» (с англ. «победа»). Мы вторые, и мы победители. Это был наш секрет. Когда Белла умерла, я об этом секрете рассказал остальным. Мы разглядывали наши фотографии и на многих заметили, что Белла показывает знак «V». Это последняя ее фотография со знаком победы, которую мы сделали на Празднике Риги, за неделю до ее ухода.

Сын, переживший Божью милость, тоже был вторым. Мы все вторые. Мы никто ничего не заслужили. Все это милость. Все это подарок. И бела тоже была подарком, который был с нами четыре года.

Сын, который хотел сказать: «Я первый», в конце концов, когда начался праздник, огорченный стоял снаружи. А тот, кто был готов сказать: «Я ничего не заслужил», в результате оказался на празднике, окруженный любовью отца. Он там, где полнота. Он там, где победа. Это приводит нас к этому пути правды. Это не отнимает и не умаляет нашей боли. Нам все еще ее не хватает. Не проходит часа без ощущения, что нам ее очень не хватает, но каким-то образом этот путь правды помогает прорваться сквозь тьму и дарит луч света. И это – милость.

И наконец – еще один секрет, которому я учусь, испытав, что есть нечто похожее и в самой великой радости и в самой великой скорби. Одна и та же струна задевается и звучит в великой скорби и в великой радости. Самая глубока радость – как рождение ребенка, в тот момент, когда могу взять новорожденного ребеночка в руки и передать его мамочке. Не так интенсивно, но когда вечером можем поцеловать уснувшего ребенка – в этом есть что-то такое, чего нет нигде больше. Тогда в самой глубокой печали – такой миг был, когда я находился в больнице у кровати, в которой жизнь покинула тело Беллы, но еще ощущалось тепло. Я поцеловал ее лоб. И казалось бы – сплошной ужас, но тогда там зазвенела та самая струна, звучавшая при рождении ребенка и которая есть великая радость. Я понял – Бог особенно близок, радуя нас и нас утешая.

Большая мудрость – искать Бога в глубокой радости. В том, что ты можешь воспитывать своих детей, оставаться верным в своем браке, в том, что ты можешь заботиться о тех, кто пострадал, о вдовах и сиротах, как об этом говорит Библия. В том, что ты можешь прощать даже тогда, когда прощения никто не просит. Ищи Бога в таких вещах, который могут дать глубокую радость, пока не придет тот миг, когда тебе нужно будет искать Бога в глубокой боли, которую никто из нас не выбрал бы.

Хорошая новость в том, что нам не надо жить в страхе. Потому что даже тогда, когда в твоей жизни наступает момент, где тебе приходится искать Бога в глубокой печали, не надо бояться. Потому что даже там, где, как тебе кажется, обитает сплошная тьма, будет свет. Бог велик. Он повсюду.

Память о Белле мне очень дорога и это мне позволяет немного понять Небесного Отца. Когда вышел из больницы, чтобы сказать своей жене и дочкам, что Белла в Вечности, я чувствовал себя довольно одиноко. У меня было, и по-прежнему есть много вопросов к Богу. Тогда в понял – я многое мог бы Богу сказать, казалось, мог бы даже упрекать, но тогда я понял, что одну вещь не мог бы сказать: «Бог, Ты меня не понимаешь!», потому что Он пережил тоже самое.

Если бы кто-то с неуважением отнесся к памяти Беллы, мне было бы легко действовать, руководствуясь гневом, и мне это даже в некоторой мере казалось бы правильным. Наш Небесный Отец отправил своего Сына в мир, где не было сострадания, когда тот умирал. Там была насмешка, издевательство и унижения. В тот день в Валмиере я мог бы отдать все, чтобы вернуть свою дочь. Тогда я думаю о том, что, несмотря на все издевательства, унижения, Христос продолжал свой Крестный путь, и Отец Небесный не сказал: «Хватит!“, Но Он мог бы послать уничтожение и это было бы так понятно, но Он шел до конца.

Это Любовь. Надо очень любить, чтобы в тот момент идти до конца. Это сделал Триединый Бог. Поэтому, я хочу, чтобы ты знал, что Бог тебя очень любит. И ты ничего не заслужил. Ты – второй и все это – Божья милость.»

Петерис Спрогис

Епископ Латвийского союза баптистских церквей

Перевод: Леонид Сысоев

Источник: baznica.info

Теги: трагедия, Бог, жизнь, вера, служители