Непотизм в церкви
«Вот наследие от Господа: дети; награда от Него — плод чрева.
Что стрелы в руке сильного, то сыновья молодые.
Блажен человек, который наполнил ими колчан свой!
Не останутся они в стыде, когда будут говорить с врагами в воротах».
(Псалом 126).
Сразу скажу, дети – благословение от Господа. И хотя появление чада – особая радость, страдалец Иов мрачно замечает, что все же появляется человек на этот свет на страдание (5:7). Особенно настрадаться придется тому, кто рождает глупца (Притч. 17:21). И снова мы замечаем, что библейских авторов трудно не уличить в диалектике. Как только мы замечаем в Писаниях какую-то «истину» и нас почти уже венчает триумфализм, мы находим другую «истину». И нам приходится неоднократно на этот счет глубоко задумываться.
Когда я писал о непотизме в наших церквах, я не имел в виду, что большие семьи – это плохо. Напротив. Как пишет автор псалма, человек неописуемо блажен, когда появляется в воротах. Но тут я бы подправил: но только не в церковных.
А что тут такого? Разве плохо, когда пресвитер перед началом своей проповеди довольно окидывает взором те ряды, на которых уютно расселись самые близкие родственники: жена, дети, племянники? Скажем так: на каком-то этапе это может быть хорошо. Но потом начинается самое интересное…
В Новом Завете фактически все церкви были домашние. Таких примеров для убедительности можно приводить много (Рим 16:4; 1Кор 16:19; Кол 4:15; Филем 2). И то, что хорошо для домашней церкви, может быть, не совсем годиться для публичной!
Те церкви, которые стали публичными, неким институтом т.е. имеют свое здание, воду, тепло, энергию, канализацию, платят налоги, зарегистрированы в Минюсте, посадили в офис секретаршу, сделали и пастору офис, набрали хористов и запустили интернет-трансляцию, имеют свой веб-сайт, приглашают людей на концерты – вот такой церкви, еще раз повторюсь, не совсем хорошо иметь много «активов» семейного порядка.
Почему?
Скажем так. Если церковь является домашней, то в такой домашней церкви не существует строго регламента собраний, как это характерно для церкви выбравшей «публичный вариант» существования. В домашних церквях можно хоть на голове стоять. Но вот когда церковь приняла «публичный режим», тогда она становится объектом критики: журналистов, религиоведов, богословов и просто прохожих. Сколько уже было написано докторских диссертаций о церкви Рика Уорена (состоящей из пары десятков тысяч человек) в Калифорнии? До одной домашней церкви, как правило, никому дела нет. Но в публичной церкви, скажу тут квинтэссенцию всей статьи, нужны профессионалы и специалисты. Для чего? Да для того, чтобы просто не позориться на весь божий мир!
Симония, как это хорошо известно, связана с волхвом Симоном из книги Деяния Апостолов (8:18-20). Конечно, никто не говорит о том, что должность в церковной администрации нужно покупать. Однако непотизм (лат. «внук, племянник») или кумовство – это определенное наследство, которое нам досталось со времен советского прошлого. Поскольку приток неверующих людей был вялым, церкви вырастали естественно. И собирались они чаще всего во время гонений на дому или же тайно в каком-то определенном месте. Даже в лесу… И такое бывало и не редко. С позиции общей экономической теории, непотизм может принять форму монополии. А монополия выливается в коррупцию. А виды церковной коррупции автору этих строк, и, уверен, многим читателям, очень хорошо известны.
Часто говорят: природа отдыхает на потомках. Далеко не все гениальные музыканты, художники или спортсмены имеют таких же гениальных отпрысков. Но часто получается, что церковные должности достаются по наследству тем, кто кровно принадлежит тому или иному церковному клану. Выпускники богословских заведений, следовательно, жалуются, что в таких церквах место хотя бы проповедника или штатного теолога просто не найти. И вот тут, заметим, некоторые вещи являются вполне нормальными. Сами представьте, что может подумать новозаветный Диотреф (см. 3 Иоанна 9-10) XXI века: «Мой дед построил эту церковь, за веру сидел, народ тут местный «каял» и вообще, что это за чужак пришел да с богословским образованием? Мы тут и без всякого богословия все могЁм. И ведь спасаемся!? И т.д.». Против такой «железной логики» не пойдешь. Нет, честно. Диотрефов понять можно! Но в то же время, так церковь превращается «ЗАО». И поэтому молодому специалисту предлагают в «лучшем» случае ехать миссионером на север (проповедовать летчикам и тюленям) или же сидеть в хоре лет так семь (что в случае многих специалистов и происходит). Поэтому новоиспеченные бакалавры и магистры, работая не по специальности, утрачивают свой профессионализм и квалификацию.
Кто-то скажет, что такая ситуация существовала давно. Да, вполне возможно. Но подобное положение, а мы, как вы понимаете, рассуждаем здесь о традиционных церквах, вылилось в так называемый «кризис кадровой политики». В таких церквах нет церковного роста, а естественная смертность (бабушек) компенсируется или сбалансируется «миграцией» из других церквей, братской Украины/Белоруссии/Молдавии или из служения ребцентров.
Можно утверждать, что у «семейного подряда» есть определенные достоинства и ценности. «Я, мол, могу со своего племянника» хоть две шкуры сдирать, если что-то не то…». Вполне возможно. Кстати, родственничка уволить с работы в действительности сложней. И такую логику можно применить и к чужому отпрыску. Ведь часто христиане жалуются, что делать бизнес «со своими по вере» намного накладно. И здесь проявляется наша незрелость вследствие неоднозначного (для Библии) понимания верующими учения о благодати. Но об этом в другой раз.
И поэтому зададимся извечным, почти философским вопросом: «Что делать?»
Ответ, как кажется, лежит в плоскости нашего практического учения о церкви (экклесиология). Естественно (повторюсь) для церкви, которая была организована одним или двумя подвижниками особенно во время гонений, рассматривать себя исключительно кланово. Любой новообращенный «не из той семьи» чувствует себя слово «дворняга» на фоне «породистых». Прибавьте к этому социальную замкнутость этих кланов. В таких больших, публичных, официальных церквях-институтах весьма необходима работа пастора-менеджера. Возможно (для нашего-то времени), труд «пастора-кризис-менеджера». Чтобы «разрулить» всю эту ситуацию. И с позиции «административного разруливания», вероятно, стоит поступить как в традиционных протестантских церквях на западе. Согласно церковному уставу (некой конституции) власть назначать пастора должна принадлежать не только членскому собранию, но независимому «совету старейшнин». Они и должны нанимать пастора, платить ему зарплату, предоставлять условия для труда и, вообще, поступать по тому порядку, который давно уже принят на западе. И руководствоваться они должны понятиями, которые на западе ни у кого не вызывают сомнений: образование! Некоторые церкви по договору требуют от своих пасторов готовиться в неделю около 10 часов к воскресной проповеди! А теперь подумайте, даже не включая воображения, что происходит у нас…
Павел, организовывая новые церкви, шел дальше. Он не навязывал в патерналистском порядке свой апостольский авторитет пастве (лишь напоминал о нем некоторым зазнавшимся в Коринфе). Но вместе с зарождением новой церкви уже присматривал кандидатов для пресвитерства. Т.е. освобождал будущих пресвитеров от своей патерналистской опеки, давая им свободу. Возможно, западный вариант «совета старейшин» кому-то покажется чуждым. Также вероятно, у вас есть свои модели. Но для церкви значимо то, чтобы не вечно находиться в полу-младенческом состоянии зависимости от своего создателя. Если миссионер, открывший новую церковь, не идет дальше, он обрекает свою церковь на то, чтобы рассматривать себя через призму вождизма, отцовства, несменяемого лидера. Русская болезнь, кстати. И потом будут говорить: «А вот при таком-то Вась Василиче этот рояль не здесь стоял…
Конечно, все случаи уникальны и требуют частного рассмотрения. Но подобные соображения тоже появились не на пустом месте, но есть плод продолжительных размышлений о концепции лидерства в российских церквах.
Виктор Шлёнкин
Источник: www.slavicvoice.org