1882-2024
142 лет общине в Москве
Статьи

Статьи

Анатолий Пчелинцев: Распространение религиозных убеждений или миссионерская деятельность: разграничение понятий

Анатолий Пчелинцев: Распространение религиозных убеждений или миссионерская деятельность: разграничение понятий
26.02.2017

В Российской Федерации человек, его права и свободы, включая свободу вероисповедания, провозглашены высшей ценностью.

Конституция Российской Федерации 1993 года 1 , Федеральный закон от 26 сентября 1 997 года № 1 25-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» 2 с учетом международно-правовых требований в области прав человека и тенденций современной юридической науки закрепили ряд принципиальных положений, обеспечивающих реализацию индивидуальных и коллективных религиозных прав и свобод граждан.

Конституционноправовое обеспечение этих прав и свобод необходимо, в первую очередь, для свободного развития каждого человека и формирования полноценного гражданского общества.

Несмотря на определенный прогресс в исследуемой области, следует констатировать, что развитие конституционно-правовых основ свободы вероисповедания и деятельности религиозных объединений в России осуществляется неоднозначно. Наша страна подошла к моменту формирования демократического государства в 1 990-е гг. без накопленного положительного опыта в области юридического гарантирования прав человека в сфере религии. Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» принимался в сложной борьбе представлений о том, что именно и в каких пределах должен гарантировать этот закон.

Конституционно-правовые проблемы свободы вероисповедания и деятельности религиозных объединений длительное время были обделены должным вниманием в отечественной юридической литературе.

Можно назвать две главные причины сложившейся неутешительной ситуации.

Первую причину можно объяснить продолжительным идеологическим господством в советской общественной науке атеистического предрассудка «отмирания» религии как «опиума для народа», который объективно препятствовал нормальному развитию соответствующих научно-правовых исследований, так как неоправданно сужал и сковывал свободу добросовестного научного поиска в этой сфере. Большинство работ советского периода по данной тематике в силу известных причин не содержат ответа на многие всегда актуальные и поныне злободневные вопросы, которые волнуют все поколения людей в нашей стране.

Вторая причина заключается в том, что часть рассматриваемых проблем находится на стыке правоведения и религиоведения. В то же время современная методология, терминология, а также необходимый эмпирический материал в названных отраслях научного знания по данной проблематике еще только начинают нарабатываться. Качественным исследованиям существенно препятствует все еще бытующий в ученой среде сугубо специализированный «ведомственный патриотизм», мешающий плодотворно использовать существенные достижения современных социальных наук. К этому следует добавить то обстоятельство, что большинство российских юристов, как правило, не сведущи в проблемах религии, что проявляется в ненадлежащем поиске оптимальных конституционноправовых трактовок содержания и выражения свободы вероисповедания и правомерности религиозной деятельности.

Однако в последние годы все большее количество ученых правоведов обращается к теме теоретического осмысления и законодательных гарантий религиозных прав человека. С принятием Федерального закона № 374-ФЭ от б июля 2016 г. «О внесении изменений в Федеральный закон «О противодействии терроризму» и в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности» (так называемый «закон Яровой») интерес, как ученых, так и верующих к конституционно-правовым гарантиям свободы совести существенно вырос.

В первую очередь это объясняется тем, что данным законом были внесены существенные поправки в Федеральный закон от 26 сентября 1997 года № 1 25-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» в части правового регулирования миссионерской деятельности.

С одной стороны, религиозная проповедь является неотъемлемой частью вероучительной практики для религиозных объединений любых конфессий. Так в Евангелии от Матфея сказано: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мтф. 28, 19); подобное указание содержится и в Евангелие от Марка: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мрк. 16, 15-16).

С другой стороны, для духовенства и верующих любой религии вероотступничество, переход в другую религию, представляется тяжким грехом. Поэтому деятельность миссионеров и проповедников, стремящихся убедить последователя какого-либо вероучения переменить религию, воспринимается ими крайне негативно. Особенно болезненную реакцию у части российского общества вызывает миссионерская деятельность представителей новых, нетрадиционных для нашей страны религиозных движений. Это актуализирует противоречие между «объективными потребностями развития в России национальной культуры и навязываемыми нам чуждыми духовными ценностями» 1 . Можно констатировать наличие конкуренции или антагонизма между конституционным правом на распространение религиозных убеждений и правом личности на защиту от недобросовестных или насильственных попыток изменить ее религиозные убеждения. В условиях поликонфессионального российского общества оптимальное правовое регулирование должно гарантировать, как право верующего переубедить другого, так и право верующего «не быть переубеждаемым» против своей воли, путем обмана или принуждения. Только при достижении этой цели возможно мирное сосуществование и веротерпимость между последователями различных конфессий, деятельность практически каждой из которых включает более или менее активные усилия по обращению сограждан, в том числе инако-верующих, в свою религию.

В этой связи представляется целесообразным установить те специфические особенности, которые отличают миссионерскую деятельность как частное понятие от более общих понятий, связанных с правом распространения убеждений.

Среди прав и свобод, гарантируемых Конституцией Российской Федерации, наиболее широкое содержание имеет свобода слова (часть 1 статьи 29), обеспечивающая возможность распространять любые убеждения, включая религиозные, философские, политические, экономические, научные и т.д.

Более частный характер имеет предоставляемое статьей 28 Конституции Российской Федерации право распространять религиозные и иные убеждения. Не ограничивая обеспеченное конституционной свободой слова право распространять любые убеждения, данная норма предоставляет дополнительную специальную гарантию права распространять убеждения мировоззренческого характера, связанные с отношением к религии вообще и к конкретным религиям, включая собственно религиозные, атеистические, религиозно-философские и т.п. убеждения. Аналогично международно-правовым документам, гарантирующим основные права и свободы человека, Конституция Российской Федерации называет религиозные убеждения отдельно от «иных убеждений», связанных с отношением к религии и мировоззрением.

Таким образом, распространение религиозных убеждений можно рассматривать в качестве особо упомянутой в Конституции разновидности права распространять «религиозные и иные убеждения».

Распространение религиозных убеждений может осуществляться в качестве личной инициативы человека, от своего имени, в качестве высказывания личных убеждений или же от имени и по поручению религиозного объединения. Последний подвид деятельности по распространению религиозных убеждений мы и определяем как миссионерскую деятельность.

Таким образом, следуя от общего к частному, можно выстроить следующую иерархию понятий:

• распространение убеждений (идей и информации);

• распространение религиозных и иных убеждений (мировоззренческого характера, выражающих отношение к религии);

• распространение религиозных убеждений;

• миссионерская деятельность.

В зарубежной литературе в качестве термина, обозначающего деятельность по распространению религиозных убеждений, используется термин «прозелитизм» 1 . В некоторых конфессиональных документах этот термин имеет негативное значение и обозначает нечто вроде агрессивного и недопустимого переманивания верующих из одной религиозной организации в другую. Так, в документе, подготовленном Совместной богословской комиссией Всемирного совета церквей и Католической церкви заявляется, что «к прозелитизму относится все то, что нарушает право человека, независимо от того, христианин он или нехристианин, на свободу от внешнего принуждения в религиозных вопросах, а также все то, что при провозглашении Благой вести не согласуется с теми способами, с помощью которых Бог привлекает к себе свободных людей в ответ на его призывы служить в духе и истине» 2 . В противоположность этому, в научной литературе, так же как и в решениях Европейского Суда по правам человека, термин «прозелитизм» имеет, нейтральный характер, обозначающий любую деятельность по распространению религии, а «недобросовестный прозелитизм» рассматривается лишь как частное проявление прозелитизма. Ввиду юридической неопределенности термина «прозелитизм», в диссертационном исследовании нами используется выражение «распространение религиозных убеждений» (за исключением прямого цитирования источников).

Т. Станке констатирует, что в международных документах в области прав человека не содержится прямого упоминания о свободе распространять религиозные или иные убеждения. Единственным исключением является Американская Конвенция о правах человека 1969 г., в статье 12 которой прямо утверждается, что право на свободу религии или убеждений включает в себя свободу «распространять свою религию или убеждения». Спорный момент в интерпретации положений международных документов обусловлен тем, что присутствующее во Всеобщей Декларации прав человека, Международном Пакте о гражданских и политических правах выражение о праве «исповедовать свою религию или убеждения» не вполне тождественно явному признанию права «распространять свою религию или убеждения», то есть целенаправленно воздействовать на сознание другого человека с целью изменить его убеждения. «С учетом того, что проповедь религиозного опыта и убеждений важна для многих крупнейших религий мира, представляется логичным, что свобода выражения религиозных или иных убеждений должна распространяться и на попытки убедить других людей принять новые религиозные убеждения или принадлежность» 1 .

В международном сообществе существуют разногласия по поводу того, является ли неотъемлемой составной частью свободы мысли, совести и религии право человека пытаться обратить другого человека в свою веру. В некоторых мусульманских странах отступничество от ислама карается уголовным законом. Отсюда естественным образом следует, что и попытка убеждать мусульманина изменить свои религиозные убеждения подвергается запрету. Например, правительство Малайзии утверждает, что запрет на прозелитическую деятельность среди мусульман не является ограничением права мусульман менять свою религию: «Если какой-либо мусульманин желает получить знания о другой религии или даже принять другую религию по собственной воле и по собственной инициативе, то законы, запрещающие прозелитизм, не могут ему в это воспрепятствовать. Эти законы направлены лишь на защиту мусульман от попыток обратить их в другую религию» 2 .

Европейский Суд по правам человека указывает, что «религиозная свобода, будучи прежде всего предметом совести каждого человека в отдельности, предусматривает, среди прочего, свободу «исповедовать [свою] религию». Свидетельствование словами и делами неразрывно связано с существованием религиозных убеждений. В соответствии со статьей 9 свобода исповедовать свою религию не только осуществима в сообществе с другими, «публично» и внутри круга тех, чью веру разделяет человек, но может утверждаться и «индивидуально», «в частном порядке»; более того, она включает в принципе право пытаться убедить своего ближнего, например, через «обучение», без чего «свобода изменения [своей] религии или верования», закрепленная в статье 9, осталась бы мертвой буквой» 3 .

Следует также учитывать то обстоятельство, что в международных документах в области прав и свобод человека употребление выражений «свобода мысли, совести и религии», «свобода исповедовать свою религию» не сопровождается определением понятия «религия». Соответственно, не существует жестких критериев, позволяющих различать распространение религиозных убеждений от распространения иных убеждений. Практическая необходимость в такой демаркации может возникать только в некоторых случаях, например, при определении Европейским Судом по правам человека, имеет ли место нарушение статьи 9 (свобода мысли, совести и религии) Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - ЕКПЧ) или же статьи 10 (свобода выражения мнения 4 ). Кроме того, статья 10 ЕКПЧ включает более пространный перечень оснований для ограничения свободы выражения мнения, чем для свободы исповедовать свою религию или убеждения.

Можно придти к выводу, что на уровне международного права дискуссионным является вопрос о границах права распространять свои религиозные или иные убеждения с целью изменить убеждения другого человека. Однако и распространение религиозных, и распространение атеистических и других нерелигиозных убеждений считаются защищенными принципами свободы мысли, совести и религии и свободы выражать свое мнение. Никаких специальных ограничений и правил для распространения религиозных убеждений в отличие от иных видов убеждений мировоззренческого характера международные документы не устанавливают.

Следует также обратить особое внимание на то, что международное право не разграничивает деятельность по распространению религиозных убеждений по субъекту деятельности. В актах Европейского Суда по правам человека по жалобам, связанным с прозелитизмом 5 , ни упоминаемые решения национальных властей государств-ответчиков, ни сам Европейский Суд не придают значения тому обстоятельству, действовал ли заявитель (заявители) жалобы как уполномоченное лицо какой-либо религиозной организации (как миссионер) или же, как частное лицо, проповедующее религиозные учения от собственного имени.

Российская Конституция с полной определенностью включает в состав свободы совести и свободы вероисповедания (статья 28) право распространять религиозные и иные убеждения. С учетом вышесказанного в отношении международно-правовой защиты религиозной свободы и в свете системного толкования норм Конституции Российской Федерации, гарантирующих основные права и свободы человека и гражданина, в частности статей 28 и 29, представляется возможным сделать вывод о том, что отдельное упоминание права распространять религиозные убеждения не противопоставляет это право праву распространения иных убеждений, не ограничивает содержание этого права, а напротив, служит дополнительной гарантией того, что религиозные убеждения могут распространяться наряду с иными убеждениями без специальных ограничений.

Ввиду полного отсутствия в международном праве остановимся на определении этого понятия в российском законодательстве.

Так, миссионерской деятельностью согласно с п. 1 ст. 24.1 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» признается деятельность религиозного объединения, направленная на распространение информации о своем вероучении среди лиц, не являющихся участниками (членами, последователями) данного религиозного объединения, в целях вовлечения указанных лиц в состав участников (членов, последователей) религиозного объединения, осуществляемая непосредственно религиозными объединениями либо уполномоченными ими гражданами и (или) юридическими лицами публично, при помощи средств массовой информации, информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» либо другими законными способами.

Важной характеристикой миссионерской деятельности является то, что она осуществляется субъектом (религиозной организацией) сознательно, целенаправленно и идентифицируется им самим в качестве миссионерской деятельности путем формального наделения миссионера соответствующими полномочиями. При идентификации деятельности религиозной организации в качестве миссионерской недопустимо руководствоваться так называемым «принципом объективного вменения», то есть только объективными признаками вопреки позиции самой религиозной организации.

Нельзя считать приемлемыми и попытки распространить содержание понятия «миссионерская деятельность» на высказывания, осуществляемые личностью по собственной инициативе, даже если они направлены на то, чтобы убедить слушателя стать участником конкретного религиозного объединения. В религиозной жизни весьма типичны ситуации, когда верующий рассказывает о выдающемся проповеднике или пастыре, о святых реликвиях и о чудотворениях, призывая собеседника посетить храм или религиозное собрание. Включать все эти бесконечно разнообразные формы личного общения в понятие «миссионерская деятельность» означало бы расширить его до полной утраты им четкости и конкретности.

Попытки подвести под понятие «миссионерская деятельность» все виды распространения религиозных убеждений и придать данному виду религиозной деятельности разрешительный характер со стороныгосударства, неизбежно приведут к необоснованным ограничениям свободы вероисповедания и связанных с нею в данном случае иных свобод (свобода собраний, свобода слова, свобода передвижения и др.), будут являться неправомерным вмешательством в частную жизнь граждан и во внутренние дела религиозных объединений.

Следует иметь в виду, что согласно статье б Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» всякое религиозное объединение создается в целях совместного исповедания и распространения веры. В смысловом единстве со сказанным выше о соотношении объема понятий «распространение религиозных убеждений (веры)» и «миссионерская деятельность» можно сделать вывод о том, что всякое религиозное объединение занимается распространением религиозных убеждений, но не обязательно в форме миссионерской деятельности .

Такие формы распространения религиозных убеждений могут такжеосуществляться религиозными организациями при осуществлении различных видов деятельности, которые они не позиционируют в качестве миссионерской - культурно-просветительной, образовательной и т.д.

Вышесказанное позволяет сделать вывод, что в российском законодательстве правовое регламентирование миссионерской деятельности должно осуществляться на основе принципа добровольного декларирования религиозными организациями своей миссионерской деятельности, не исключающее права религиозных объединений и граждан распространять религиозные убеждения иными методами.

опубликовано в журнале "Религия и Право" 2016 №4 (79)

РС ЕХБ

Теги: законодательство, государство, Россия, правозащита
Назад в статьи